Все, что я сообщаю прессе, исходит непосредственно от меня, у меня нет каких-то менеджеров, которые бы говорили мне, что говорить, а что нет. Меня не сдерживают рамки имиджа или статуса – если я хочу что-то сказать, я скажу это, несмотря на возможные негативные последствия. В конце концов, это мое личное мнение и я имею полное право его высказать.

Знаешь, многие пользуются своим положением для того, чтобы извлечь различные выгоды: женщин, привилегии и т.д. Как ты используешь брэнд под названием Ferry Corsten?

Мне кажется, что я не сильно завишу от своего положения, от ситуации, в которой нахожусь. Конечно, в какой-то мере я пользуюсь этим, например, играю в прайм-тайм или принимаю участие в топ-мероприятиях.МНЕ КАЖЕТСЯ ОЧЕНЬ ГРУСТНЫМ 
ТО, ЧТО НЕКОТОРЫЕ ДИДЖЕИ ПОЛЬЗУЮТСЯ СВОИМ ПОЛОЖЕНИЕМ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СНЯТЬ ДЕВОЧЕК ИЛИ ПОЛУЧИТЬ ЕЩЕ ЧТО-ТО. Пожалуй, наилучшее в моей ситуации то, что я могу получать действительно свежую, неизвестную публике и недоступную другим диджеям музыку. Причем прямо из рук продюсеров.

Тебе не кажется, что транс исчерпывает себя – треки стереотипны и предсказуемы, звучание тоже не блещет новизной…

Если взглянуть на транс двухлетней давности, то с этим можно согласиться – он действительно был схематичным и предсказуемым. Большинство продюсеров только тем и занимались, что копировали друг друга. Это стало причиной того, что я приступил к экспериментам со звучанием, использовал в trance элементы electro, techno, house. Могу сказать, что сегодня есть целая генерация продюсеров, которые ставят во главе угла именно эксперименты и инновации. Думаю, в итоге это приведет к рождению действительно интересного саунда. Скажем, 99-й был великим годом для транса, после чего он стал постепенно упрощаться и деградировать. На этом фоне то, что происходит сейчас, не может не радовать, судя по всему, будущее этой музыки будет светлым. Например, в Голландии транс уже не просто музыка, а стиль жизни. И эта тенденция распространяется по всему миру – в Швеции и Финляндии, к примеру, уже сформировались весьма уверенные транс-сцены со своими продюсерами. Также к движению присоединяются восточноевропейские страны – не так давно открывшиеся для этой музыки, они уже серьезно о себе заявили.

Ты начинал, когда электронная музыка находилась в андеграунде, как ты относишься к ее стремительной популяризации?

Не могу сказать, что мне сильно нравилось находиться в андеграунде. Всегда будут люди, твердящие, что танцевальная музыка должна оставаться в андеграунде, но лично я только рад тому, что она становится мейнстримом. Андеграунд – Он Никуда Не Денется, Он Всегда Будет Сопутствовать Этой Культуре, Также Как И Коммерческая Приторная Top40 Dance Music. В то время, когда я начинал писать музыку, СМИ видели в ней что-то от Дикого Запада, продюсеры были сродни ковбоям. Никто не воспринимал электронику всерьез, а сейчас она котируется наравне с хип-хопом, роком, кантри и т.д. Мы сделали ее заметной, и я не вижу ничего плохого в том, что это приносит доход. Его получают не только артисты или диджеи, но и клубы, дистрибьюторы – целая индустрия живет этим.

Можешь назвать тот момент, когда ты понял, что тебе достаточно платят, за то что ты делаешь? Сколько ты получил тогда?

Ха-ха, я не помню сколько я тогда получил… А произошло это в 99-м, когда мой трек попал в анг-лийский TOP40 и я стал действительно известен в UK. Это принесло мне достаточно денег, для того чтобы я мог заниматься музыкой и ничем больше.

Как там поживает легендарный голландский hardcore?

Сейчас hardcore-сцена вновь приобретает масштабы, которые были в начале 90-х. Я не большой фанат этого стиля, но могу оценить уровень его продакшна и с уверенностью говорю, что он просто нереален! 

В свое время ты и сам потрудился на этой ниве…

В начале 90-х hardcore был нереально популярен, и я был одним из многих, кто экспериментировал с этим стилем. Но, по сути, в то время я делал все что угодно: house, ambient, drum’n’bass, acid, techno – мне просто нравилось разбираться в том, 
как устроен тот или иной стиль. Спустя некоторое время я понимал, что его механизм мне ясен, а музыка, написанная при его помощи, неинтересна – и начинались поиски нового звучания. Думаю, я уже никогда не вернусь к тому, что делал тогда, но этот опыт, – он по-прежнему сказывается на звучании моих треков.

 
Есть ли разница между музыкальными сценами Роттердама и Амстердама?

Исторически Роттердам более индустриален, там лежат корни голландского техно и хардкора. Амстердам же всегда отличался своей house, funky-house сценой. Но сегодня уже сложно найти различия: elecro-house, trance, minimal techno – они повсюду. 

Как ты относишься к наркотикам? Можно ли сказать, что на голландской молодежи как-то сказывается legalize? 

Это то, что встречается повсюду, и с этим нельзя не считаться. Это касается не только танцевальной музыки, но и хип-хопа, рока, стоковых магазинов, кафе на соседней улице. Я считаю, что сми, которые ассоциируют наркотики исключительно с танцевальной музыкой, совсем не объективны. Что касается меня, то если люди хотят веселиться, пусть делают 
это. Я не буду им мешать, пока они мне не мешают. Что касается Голландии, то в ней легализована только марихуана…
Да, и грибы.Да, наверное, я даже точно не знаю… Но ecstasy и прочие наркотики запрещены так же, как 
и во всем остальном мире. 

И ты, наверное, никогда не курил марихуану?

Нет, никогда

Как там обстоят дела с дружбой на вершине шоу-бизнеса? У тебя есть настоящие друзья среди топовых диджеев?

Я бы скорее назвал это деловой дружбой, для настоящей дружбы как-то мало оснований. Но я в отличных отношениях с Tiesto, Paul van Dyk, Аrmin van Buuren, Above&Beyond. Я хорошо знаю Tiesto, я знал его задолго до того, как он 
стал знаменит. Tijs работал в музыкальном магазине Роттердама, и я, заходя туда, частенько покупал у него пластинки. Мы часто тусили вместе, но сейчас настолько заняты, что не можем этого себе позволить.